— Ой, а ты ещё не видела, но по этой книге есть фильм, я посмотрела его сегодня ночью! А второй выйдет в ноябре! — весело щебетала Аня, но её слова стали доноситься до меня, как будто я была на дне озера.

Приглушённое пиканье приборов стало набирать обороты. Разум начал подёргиваться противной тёмной дымкой. Возможно, всё случится сегодня. Уверена, каждый хирург подсознательно ждёт смерти. Не потому, что мазохист или хочет умереть. Нет… Врачи — любопытный народ, а каждый день занося нож над телом человека, раз за разом спасая чью-то жизнь, борясь, кажется, с чем-то сильным и вполне одушевлённым за эту самую жизнь, обязательно задаёшься вопросом: против костлявой сражаешься или с человеческой душой, что увидела что-то чудесное за гранью? Что там за этой гранью? Родные? Друзья? Есть ли там вообще что-то…

— Доктор! — испуганный крик Ани разрезал этот туман, заставляя почувствовать укол вины. Оставляю её. И дочь. Простите меня, все. Я люблю вас.

***

Аня

Топот ног врачей. Меня быстро оттеснили от бабушки. Я смотрела, как над её измученным телом колдуют люди в белых халатах. Её коллеги.

Ещё один приступ…

— Последний, — обречённо прошептала я. Врачи предупреждали. Сегодня. Почему именно сегодня? Одинокая слезинка упала на книгу, впиталась в белые страницы. Она так и не узнала, чем закончилась история. А я так хотела… Интересно, слышала ли она меня? Слышала! Я уверена в этом. Но вряд ли она помнит, что у меня сегодня день рождения. Задувая свечи на маленьком школьном торте, подаренном одноклассниками, я загадала, чтобы бабушка выздоровела.

Конечно, я говорила с врачами. Они в один голос утверждали, что этот случай тяжёлый и надежды почти нет. Бред. Всегда есть надежда. Медицина до сих пор довольствуется от силы десятью процентами знаний о человеческом теле. Сколько случаев, где врачи разводят руками и присваивают происшествию статус чуда?

Женщина, проснувшись от комы, перестала стареть. В свои семьдесят два она выглядела на двадцать. Вряд ли это последствие хорошо подобранного крема для лица и правильной диеты. Или парень, который после пулевого ранения в голову не только не умер, но и перестал спать. И это не бессонница. Его телу просто не нужен сон! Похоже на сюжеты фантастических книг, да только это реальность. Когда бабушка была маленькой, она читала фантастику, где людям помогают в быту роботы, чистую воду можно только купить, а люди ищут продавцов воздуха, чтобы вдохнуть кислорода. Сейчас фантастика тех лет навязчиво врывается в нашу реальность. Роботы, бутилированная вода и автоматы с кислородными масками в мегаполисах типа Токио, уже не поражают наше воображение.

В жизни всегда есть место чуду. Но сегодня оно не случилось. Моя бабушка скончалась в 15:17, 13 сентября 2009 года. Возможно, бабушка попала в Рай, если он существует. А может быть, она попала в другой, параллельный мир, где есть магия, драконы, эльфы и вампиры… Хотя, ей бы это вряд ли понравилось. А быть может, этот параллельный мир очень похож на наш. Почти копия. И создана эта копия Стефани Майер.

========== Смерть - это только начало ==========

Темнота поражала воображение. Это была даже не темнота. В темноте, в моём понимании, можно угадывать крупные очертания, есть хотя бы малейший отсвет. Вокруг же меня был… Мрак. Я боялась даже двигаться, хотя тело впервые, спустя несколько месяцев, слушалось меня. Я могла пошевелить пальцами руки, я чувствовала, как мои глаза моргают, а голова поворачивается в надежде увидеть хоть что-то. Услышать что-либо тоже не удавалось. Сделать хотя бы шаг было страшно.

Неужели это все? Липкий ужас постепенно проникал в душу. Вечная темнота? Это то, о чём ты втайне мечтала, когда заперлась у себя в квартире после похорон мужа, которого на полгода опередила мать? Я на секунду представила, что так будет всегда. Мрачная гнетущая тишина, в которой не слышно даже шорохов, и непроглядная тьма.

— НЕТ! — что есть силы крикнула я.

И не услышала ни звука. Мрак жадно поглотил всё. Только сейчас я поняла, чего мне не хватало всё это время. Я не слышала своего сердцебиения и дыхания. Ничего. Такой постылый свист кислородный маски и пиканье приборов исчезли. Я судорожно схватила своё запястье, пытаясь нащупать пульс. Ни одного удара. Рука была немного зыбкой. Как будто я была из ваты… Что же это…

Без паники! Ты врач! — мысленно прикрикнула на себя я. — А врачи никогда не должны терять хладнокровие…

Оценим ситуацию с точки зрения простых вопросов: что имеем? Чего хотим? Как добиться, с помощью имеющегося, желаемого? Я сделала глубокий вдох и с удивлением поняла, что до этого почти не дышала. Мне просто не нужен был кислород!

Уже хорошо. Валя, поздравляю, если тебя будут парить в бане черти, ты не задохнёшься от серы. Да, не так я себе представляла загробную жизнь, но с этим уже ничего не поделаешь. Райские кущи ты где-то про…грешила в земной жизни. Ну и ладно, и не особо хотелось… Хотя, вру, конечно. Представлялось и мечталось, как за мной придёт Лёшка, родители, друзья, ушедшие раньше. Как я обниму их всех. Наконец-то поцелую. Игриво потрясу пальцем у носа мужа и пошучу: Лёшик, а я действительно до самой смерти те сапоги носила!

Но ничего подобного не было. Была пустота. Тьма и раздражающая тишина. Вот так мои нежные хрустальные мечты разбились о чугунную задницу реальности. Присев, я обхватила голову руками. Что с этим делать? Раскачиваясь в таком положении, я судорожно вспоминала все самые сложные случаи из жизни, где казалось, что выхода нет, что всё кончится плохо, что хуже быть не может, а, в конце концов, получалось выкарабкаться, урвать у судьбы призрачный шанс, успеть… В последний момент, после обнадёживающих случаев, вспомнились тот злосчастный жёлтый свет и авария. Вся моя жизнь подтверждала один неоспоримый факт: выхода нет только из гроба. Хотя… Может быть, я не вижу его просто потому, что не искала? В конце концов, я сижу! Я чётко чувствую плоскую поверхность своей попой! Я не в безвоздушном пространстве, я не в подвешенном состоянии, а то, что я не слышу и не вижу ничего вокруг, лишь подтверждает факт того, что я умерла. Возможно, после смерти, с отсутствием тела я лишилась привычного спектра чувств, либо они изменились настолько, что мой разум ещё не научился их обрабатывать. В данном конкретном месте, в данный момент времени я не вижу, не слышу, не обоняю, даже плохо ощущаю свое тело и состояние, но кто сказал, что так будет всегда и везде?

Я встала на ноги, неуверенно пошатнувшись. Сделала пробный шаг. Затем ещё один. Не встретив сопротивления, и посчитав это хорошим знаком, я решительно устремилась вперёд, стараясь не менять направление.

Каждый шаг давался легко. Без усилий. Я уже почти забыла это чувство, когда колени не ломит от быстрого шага, шальное сердце не сбивается с ритма, а мышцы не покалывает после долгой ходьбы. Хоть я и старалась держать тело в форме, не запускаться, годы брали своё. Профессия прибавила седых волос, а после трёх лет в детской хирургии начало болеть сердце.

Вернувшись как-то утром домой, я наткнулась на испуганный взгляд мужа. Они с дочкой летали на неделю к его брату в Штаты. Александр жил в Аризоне, мы пару раз ездили всей семьёй, но в этот раз я не смогла поехать. Впервые после разлуки муж не улыбнулся мне при встрече.

— Валька… Как же ты так? — нахмурившись, Лёша осторожно пропустил сквозь пальцы выбившуюся из пучка прядь. Я смотрела в недоумении на его строго поджатые губы. Оглянувшись, с удивлением увидела в зеркале, что за эту неделю стала почти полностью седой. Трудно было… Три срочные операции подряд только за сегодня. Две остановки сердца. Множество спасённых жизней. Седые волосы — не самая большая цена.

— Налей мне чаю, Лёшик, — устало улыбнулась я супругу в ответ на тревожный взгляд.

А что было дальше? Что он ответил? Что сделал? Что сказала я? От неожиданности я даже остановилась. Воспоминания, некогда чёткие, бережно хранимые, стали подёргиваться дымкой, туманом… Некоторые стёрлись окончательно, слившись с окружающей темнотой. В этот момент я по-настоящему испугалась! Только не это! Я могла потерять вещи, привычный мир, зрение, слух, но не саму себя! Даже обездвиженная, прикованная к кровати, впавшая в кому, я лелеяла свои воспоминания, перебирая, как драгоценные жемчужины, наслаждалась ими. Теперь, холодея, я не могла вспомнить лица школьных друзей, их имена, подёрнулись пеленой тумана лица родителей… То, чем я гордилась в свои пятьдесят лет — идеальная память действующего врача, которая хранила название каждой кости, да что там, всю анатомию на латыни, сотни лекарств, тысячи диагнозов — дала сбой.